ИЖ-5

[Asgard Kink]

Крис/Том, РПС-АУ. Крис - детектив,Том - подозреваемый в убийстве, содержащийся в камере предварительного задержания. Хочу много-много юста и душевных переживаний и терзаний Криса по поводу его его влечения к подозреваемому и в конце концов он не выдерживает и срывается)))Вагон печенек, любофф и сирдца за не совсем добровольные поигрушечки с наручниками и секс в тюремном душе,ко взаимному удовольствию))) ХЭ

@темы: выполнено, Круг ИЖ

Comments

[Asgard Guest]

Да и без юмора все здорово ))

Увы,но там вся идея на юморе завязана

А??? Q______________________Q

[Asgard Guest]

Аффтар не пугайте,такзаказчик- существо нервное,с тонкой душевной организациейпочему и попросил заранее ХЭ

[Asgard Guest]

почему и попросил заранее ХЭ

Кстати да Я об этом не подумала. Черт,вы заставляете меня раскрывать карты XD
Ладно,сделаем так. Я допишу фанфик, а потом скажу, в чем подвох, чтобы не портить сюрпрайз Хотя я уже его испортила,чо уж там.

[Asgard Guest]

Милый автор куда же вы пропали?надеюсь я не сильно вас расстроила своими претензиями

[Asgard Guest]

Нет, что вы XDD Я пишуу. Честно-честно. Просто я очень долго придумывала, у меня в последнее время что-то с фантазией)

[Asgard Guest]

ГЛАВА ПЯТАЯ, окончание.


Прошло две недели. Две прекрасных недели наедине с Томом и три с половиной дня. Мы устроили-таки новогодний корпоратив, Том в это время отмечал праздник с любимой мамочкой. Поздно ночью мы оба вернулись ко мне домой и встретили Новый год по-своему, шумно, страстно и развратно. После этого я решительно противился отпускать Тома от себя, и вот две счастливые недели он находился у меня в добровольном рабстве. О, как я его изводил, сколько пришлось выслушать моим соседям! Но как бы он ни уставал, каждый раз я видел на его губах улыбку, а глаза – о Том! – твои глаза с пеленой сладкой истомы глядели на меня так нежно, так трепетно! А еще ты варил мне суп. Том, мой Том!
Итак, прошло две недели. Середина января, обильные снегопады, пробки на дорогах… Я начал было подумывать о нашем совместном отпуске. Он-то универ бросил, ему всё равно, а мне начальник должен был увольнительные. Опьяненный этой идеей, я запорхнул в квартиру на крыльях любви, и тут же ко мне бросился Том, ожидавший моего прихода прямо здесь, в коридоре.
- Ты меня караулишь? – обрадовался я, стряхивая снег и снимая пальто. – Так соскучился?
Но вместо долгожданного поцелуя или обнимашек на худой конец я едва ли носом не въехал в раскрытый журнал.
- Том, ну ты мне еще по морде им врежь!
- Извини, – засуетился он. - Крис, посмотри, что здесь пишут! ПОСМОТРИ!
Я выхватил проклятый журнал, которым Том размахивал направо и налево, и внимательно вчитался в статью. Собственно, из того, что прочел, я лишь угадал научный стиль текста. Том, разрываясь от нетерпения, не дал мне закончить и принялся разъяснять всё на свой лад.
- Ведущий британский журнал! Его читает вся Европа! Что он делает!
- Кто! – прикрикнул я, не имея уже сил терпеть.
- Да этот кретин! Феномен электронного голоса, опыт связи с потусторонним миром! – Том начал лихорадочно листать свой журнал, демонстрируя мне совершенно пустой набор букв. – Посмотри: как черным по белому! Исследователь А, исследователь Б… Ну всё, всё скатал из дневника Джули, пару предложений поменял – и шито-крыто! Я одного не пойму: на что он надеется? Ведь это скандал!
Я хладнокровно разулся и прошествовал в комнату, обрабатывая в уме полученную информацию.
- Этот скандал еще устроить надо.
Том хвостиком поплелся за мной. Как раз и Хемингуэй учуял из кухни мой запах, так что «колонна» удлинилась. Кошка за Жучку, Жучка за внучку…
- Но ведь они обязаны выдать Руперта полиции! – возмущался Том. – Как подозреваемого!
- По закону так, – я стянул плотный шерстяной свитер и взялся за брюки. – Но ты подумай: они его выдадут? Это те самые люди, которым следует доверять в таком деликатном вопросе?
Том замешкался с ответом.
- Ну и что ты предлагаешь? – спросил он тише, потупив взгляд в пол. – Спустить дело на тормозах?
Я опустился на софу и взял пса на колени.
- Что сделано, то сделано. Опубликовали статью – хорошо. Мы отправим им уведомление, что Руперт находится в розыске. Где там эта редакция у журнала?
- В Лондоне.
- Ну вот пускай этим займется Скотланд-Ярд. Место нахождения Руперта неизвестно, взять мы его не можем, по крайней мере до тех пор, пока он за пределами этого города. Это не в наших, – тут мой названный напарник истерично хлопнул дверью и удалился на кухню, – полномочиях.
Ну и ладно. Пускай пообижается.
Пока Том изводил себя невесть чем на кухне, я приволок с балкона свои внушительные разборные гантели и принялся изводить себя физическими упражнениями. Злись, психуй, сокрушайся – с пользой! Говоря откровенно, нет ничего странного в том, что давешняя погоня едва не стоила мне жизни: последнее время я довольно небрежно обращался со своим здоровьем. Такими темпами скоро буду похож на Тома.
Кстати говоря о Томе, тот выдержал паузу ровно в 50 жимов и возник в дверях, подобно бледному неупокоенному духу. Пёс радостно рванул к нему и начал плясать вокруг.
- Том, лови! – я замахнулся одной из гантелей, симулируя бросок. Том, как я и ожидал, инстинктивно закрыл голову руками, едва не завалившись обратно в коридор. Квартира наполнилась моим заразительным смехом и собачьим лаем.
- Да пошел ты к черту, – вяло ругнулся мой сосед, впрочем, не обижаясь. – Я тут вот что подумал.
- Быстрый ты, – я перехватил гантель удобней и возобновил упражнение. Волосы и одежда уже успели пропитаться потом, а в горле запершило.
- Крис, а если я устрою этот скандал?
Тут-то я и опешил.
- Ну, скажем, – продолжил Том, ковыряя дверную раму, – напишу разоблачающую статью и подкину туда наживку.
- То есть дело не в самой статье? – я тяжело опустил на пол правую гантель и поднял левую. – Я думал, для тебя важней всего признание. Справедливость.
Том помолчал, задумчиво глядя на меня сквозь легкий прищур.
- Мне кажется…благодаря Юру грязи на это исследование налипло больше.
Я лишь иронично заломил бровь.
- Помнишь ты фразу, которой ты охарактеризовал нашу местную полицию? – Том не спеша проплыл в гостиную и легко опустился на диван с противоположного мне конца.
- Нет.
- Хочешь сделать что-то хорошо, сделай это сам.
Мы обменялись понимающими улыбками.
- Я не сомневаюсь в профессионализме Скотланд-Ярда. Но, по-моему, убийство моей подруги, кража моего имущества и…мое право на месть, – в его глазах сверкнула опасная искорка, – касается непосредственно меня, а не какого-то там инспектора Лестрейда из Лондона.
- Право на месть? – я утер пот со лба и глубоко втянул воздуха, пытаясь восстановить нормальное дыхание. – Том, я думал, ты единственный среди этих мелочных ублюдков способен на милосердие. И ты – ты! – говоришь мне о мести!
- Ну пойми меня! – Том запрыгнул с ногами на диван и подтянулся ко мне. – Это дело чести. Что он сделал с Джули! Что он сделал со мной, в конце концов! Я не имею права довести это до конца? Я не заслуживаю собственноручно упрятать его за решетку? Ответь же!
- Ты заслуживаешь, – холодно сказал я, выпрямив спину и глядя на Тома в упор.
- Крис, – он отвел взгляд куда-то вниз, – мне будет достаточно просто помочь тебе. Но я хочу увидеть…
- Как свершится правосудие? – чуть ухмыльнулся я.
- Да.
- И что всё-таки ты хочешь сделать?
А сделать Том хотел следующее: отправить в редакцию вышеупомянутого журнала разоблачающее письмо с просьбой опубликовать оное. В тексте были краткие подробности проводимого Томом и его командой эксперимента с отсылками на статью Руперта и уголовное дело, по которому тот обвинялся. Но это, вестимо, была вода. Главное – та самая «наживка», которую Том так умело вложил в контекст. В ней говорилось, будто из-за кончины Джули эксперимент был приостановлен на пике своего развития, и что его текущие результаты должны были послужить только для окончательного феноменального открытия, перед которым записи Руперта – жалкий плагиат. Том стремился уверить Юра, будто он прибрал к рукам всего лишь оболочку, но суть ему не откроется, потому что для этого нужно проникнуться работой над ЭГФ, нужно заручиться доверием связных из тонкого мира, нужно уметь не только слушать, но и слышать. Нокаутом была фраза о том, что отец Руперта Квентин всё же сумел по своим сохраненным данным завершить опыт и совершил-таки открытие века (моё любимое выражение), так что – буду говорить своими словами, – соси, Руперт, соси.
Мы с моим гуру шантажа серьезнейшим образом обговорили тему опасности его гениальной затеи. Я сделал предположение, очень веское предположение, проверенное на собственной шкуре, что Руперт сдаваться категорически не умеет. Пожалуй, все грани подлости были им успешно освоены. Из этого следовало одно: если Юр проглотит крючок, он непременно двинется сюда, и тогда Томушке несдобровать. Том, как ни странно, это прекрасно понимал.
Конечно, я не мог одобрить его в качестве приманки. План был вполне надежный и давал нам время на подготовку…но подвергать Тома такой опасности!..
«Крис, он один. А нас как минимум двое», – успокаивал меня он. Что сказать? Решение было принято, как бы долго я ни отпирался. Решение я отдал в ту секунду, как вместе с ним передал свою судьбу в руки Тома на глазах у единственного свидетеля – доктора Такера. Если счастье Тома и его спокойствие зависят от поимки этого негодяя Руперта, что ж, я поймаю его для Тома. Поймаю и притащу в собственных зубах к его ногам, если он того пожелает.

[Asgard Guest]

Журнал выходил еженедельно. Возможно, нам повезло и Руперт не успел за эти пару дней ожидания обзавестись дружками в ученых кругах. Но, так или иначе, на его карьерной лестнице уже была заложена мина, а когда журнал опубликовал – слово в слово – письмо Тома, не успевшая зажечься звезда Руперта стремительно разорвалась на мелкие частички пыли. Безусловно, редакция была потрясена новостью и распаляла в своих читателях лишь пущие недовольства. Впрочем, кто для них был этот профессор Юр или его незадачливый сынишка? Наверное, очередной проходимец, неудавшийся конкурент да и только. Для нас же он был ценной добычей, огромной рыбиной, которую еще предстояло вытянуть, не дав ей опрокинуть нашу лодку.
Мы ждали любого знака. Бедняга Том был нашпигован всяческой аппаратурой для слежки. К примеру, в его телефон встроили микрофон для прослушки и жучок для контроля его перемещений. О каждом своем шаге Том мне докладывал. Как-то я вернулся домой и спросил Тома, умеет ли он стрелять. Оказалось, не умеет. В тот же день мы пошли в тир.
- Не могу перестать думать о Квентине Юре.
Я попытался надеть Тому наушники, но тот запротестовал, мол, первый раз хочет прочувствовать, каково стрелять из настоящего оружия в экстримальной ситуации.
Тир наш был небольшой: темная комнатка со стенами, обшитыми толстыми и пыльными дощатыми панелями, с линией мишеней, покореженным пулеприемником за ними и простенькой деревянной перегородкой наподобие стола. Огневая зона была всего 10 метров, но нам того было вполне достаточно. Неоновые лампы на потолке бросали ядовитый свет, одна из них то и дело мигала, отвратительно жужжа.
- Почему? – я выбрал из лежащего на перегородке оружия один пистолет – старый добрый Глок – и протянул его Тому. – Короче, что ты должен знать об этой модели. У него самая маленькая отдача – это хорошо. Девятнадцать патронов в магазине – это тоже хорошо. Но калибр маленький – это плохо, потому что, говоря по-простому, такие пули наносят самые меньшие повреждения. Тебе будет достаточно одного выстрела из сорок пятого при четырех-пяти выстрелах из Беретты или того же Глока – результат будет одинаковый. Так что… Погоди стрелять! Сначала заряди, как я учил.
- Почему, ты спрашиваешь? Информация хоть и липовая, – мой ученик ловко вынул магазин и вставил новый, – но опасная.
- А я тебе что говорил!
- Да дело в том, что я не совсем скомпрометировал Квентина…скорее, попросту его подставил.
- И?
- И мы не знаем, какую из жертв Руперт выберет первой: меня или своего папашу.
Я на минуту задумался.
- Но профессор круглосуточно под надзором врачей.
- А я круглосуточно под твоим надзором.
Том деловито прицелился, но я вновь его остановил.
- Том, ну ты встань-то прямее. Я понимаю, годы работы при кафедре, сидячий образ жизни, унижения начальства…
Он глянул на меня с оскорбленным видом, но встал как по ниточке, широко расставив ноги.
- Нет, не так. Встань в пол-оборота, ногу отставь назад. Нужно уменьшить занимаемый радиус обстрела. Правой сжимаешь ствол, левая ладонь ложился сверху. Теперь стреляй.
- Без тебя знаю, когда стрелять, – прошипел сквозь зубы сосредоточенный Том, исполнив, что правда, все мои инструкции.
- Давай.
Я выждал еще пару секунд.
- Стреляй.
Том зарычал, вдруг зажмурился и пальнул наобум. От пистолетной отдачи его внезапно едва не припечатало к стене за нами. Я зашелся неудержимым смехом, распекая своего недотепу между длинными припадками хохота.
- Том, куда ты улетел? Ха-ха-ха! Черт, хорошо – здесь нет окон! Ха-ха-ха! А глаза! Зачем глаза закрывать? Ха-ха-ха-ха-ха!
- Я чуть не оглох! – заскулил Томми, плетясь обратно к оружейной стойке, как подбитый зверек.
- Ты прирожденный пацифист! – я подвел его за плечи обратно на исходную позицию. – Ладно, давай еще раз.
Том взвел курок.
- Знаешь, мне так жаль старика.
- Пожалей лучше себя. Сильно охота было нарываться на неприятности?
- Думаешь, их не избежать?
- Думаю, стоит допустить малейшую глупость, и всему конец, – невесело заключил я.
Том тяжело задышал и опустил оружие.
- И что мне делать? – теперь его голос звучал подавленно и тихо. На секунду я пожалел о своей прямоте.
- Всегда иметь при себе мобильный, сообщать мне о каждом подозрительном звонке, по возможности не входить из дому и, – я взял его руки, держащие пистолет, и поднял их, целясь точно в мишень, – метко стрелять.
Том глубоко вздохнул и нажал на курок.
Напряжение тех дней, предвестников грядущих перемен, роковых перемен, терзало нас неустанно. Тяжелые, спутанные мысли липко перекатывались в мозгу ранним утром за завтраком, днем, вечером и в ночное время, в укромной тесноте кровати. Он был так близко, так близко, я чувствовал кожей ток его горячей крови, его нежное дыхание у меня за спиной, но я не оборачивался. Я думал, строил планы, как защитить его, я лежал на краю постели, глядя в сумрачную пустоту, и ненавидел Руперта Юра, представлял, как сомкну браслеты наручников на его запястьях. Я ненавидел Руперта вместо того, чтобы любить Тома – и это меня погубило. Впрочем, эти мои догадки, теории воспаленного сознания, миражи на горизонте пустынной, солнцем палимой души…
Я знаю, что способен возводить даже крохотную проблему до целой личной драмы. Если бы не мягкий характер Тома, его доброта, его почти женская кротость и семейность, чёрта с два я бы ужился с кем-нибудь, кроме Хемингуэя. Я спрашивал Тома, каким он был «до меня», я обожал неуловимое спокойствие, атмосферу библиотечной тишины, мудрости и юношеского стремления к познанию, которыми, как мне представлялось, был окутан образ того старого Тома, улыбчивого и робкого лаборанта. А еще была свежесть, задор, бравада, свойственная Тому-альпинисту, преодолевающему километровую высоту, только чтобы поковыряться в каких-то древних камнях и поспорить с друзьями-учеными на какую-нибудь особо актуальную заумную тему. Когда мы стали жить вместе, то, как обычно бывает со всеми парами, начали перенимать друг у дружки всякие повадки, привычки, даже интонации голоса и жесты. Мимика – первое, что претерпевает кардинальные изменения, когда ты много наблюдаешь за любимым существом. Твой объект страсти буквально вселяется в тебя, ты хранишь в себе каждую его ужимочку, каждую нотку смеха или взмах руки, когда вы ссоритесь за утренним кофе. Мне приятно говорить, что мы с Томом, как пара диких зверей, повторяли друг за другом всё подряд, сами того не замечая. Однако меня печалит, как быстро Том осваивал и мои дурные привычки. Когда-то он был скромным, теперь же он стал задирой и смельчаком, вроде меня или, лучше сказать, в подражание мне. Так и хотелось сказать ему: какой же ты был классный, Том! А теперь вредный, да и только. Но я его люблю, черт возьми.
…И не зря люблю! Потому что Том вновь стал миротворцем на нашем квартирном поле брани. Неделю я себя накручивал, да так, что отношения у нас, по сравнению с тем, что было, остыли просто-таки до нижнего градуса по Фаренгейту. Мы то и дело вскипали, рискуя один раз поссориться вдребезги. Том долго засиживался в интернете, а спали мы, хоть и в одной постели, но на таком расстоянии, что между нами с лихвой поместился бы еще человек. Однако Том был хитёр, он знал мои слабые места и умел своими знаниями воспользоваться. Как-то я сидел за письменным столом в спальне и дельно долбил по клавиатуре компьютера. Вдруг сзади меня обняла чужая рука, и я почувствовал на груди прикосновение некоего предмета, который я наощупь определил как моток жесткой джутовой веревки шесть миллиметров в толщину. Кровь резко ударила мне в голову. К первой руке прибавилась вторая, забираясь уже мне под свитер, а затем и ласковый поцелуй в макушку.
- Том.
- Крис.
От казалось бы родного шепота я чуть не вздрогнул. Его холодный нос и губы в экстазе елозили по моим волосам. Я исступленно сжимал его руку с джутовым канатом.
- Крис. Свяжи меня. Я хочу.
- Ты…ты…правда? – бестолково промямлил я, глотая горькую слюну.
- Да. Я хочу. Мне нравится.
То, что он делал с моими волосами, нашептывая в них непристойности, еще более горячие, чем его дыхание, доводило меня до сладостных судорог и нездорового сердцебиения. Я опять промямлил, еще неразборчивей:
- Как мне это сделать?
- Как тебе удобней. Как ты больше всего любишь, – и прибавил, уже не в макушку, а в висок. – Хотя, нет. Лицом к тебе. Чтобы я видел.
- Том.
Я вскочил. Стул отъехал прочь в сторону. Том попятился назад, но я его перехватил на полпути к койке; полетела одежда: вправо, влево, на кровать, на люстру… На финишной черте мы с грохотом повалились в постель, вернее, я повалил Тома, а сам повалился на него. Я ласкал его, как придурковатый дикарь, он пытался стянуть с меня брюки. И на этом, наверно, всё бы закончилось, но…о боги. О БОГИ! Он меня оттолкнул. Причем с таким лицом… Нет. С ТАКИМ ЛИЦОМ! Я самозабвенно терзал его пульсирующую шею, как вдруг он, нет, не ударил, – мало сказать просто «ударил», - он, если позволите, въебал мне по роже так неожиданно, что я буквально отлетел назад. Повиснув на вытянутых руках, чувствуя, как горит щека, я бросил взгляд вниз, на его лицо и увидел нечто. Точнее, я увидел не Тома, а наглого типка с задранной выше некуда головой, злобным полуоскалом жемчужных зубов – нет! – клыков, и острым, как бритва, взглядом из-под опущенных век. Том, ты смотрел на меня не просто с вызовом, ты смотрел как будто с оскорбленным достоинством, с издевкой, с превосходством. И я не отступил, потому что я – главный, я – сильный, я – доминант.

[Asgard Guest]

Что он со мной сделал. Как жарко он разжег во мне основной инстинкт. Я потерял контроль, я бросился к нему, а он толкнул меня снова. И рассмеялся, видя мои тщетные попытки им овладеть. Я озверел. Я перевернул его под собой, схватил веревку, заломил ему руки и наскоро, как умел, связал их как можно туже. Но тут обнаружилось, что веревки мало, и я начал лихорадочно думать, чем бы еще обезоружить строптивца.
- Под кроватью, идиот, – с противной насмешкой бросил мне Том.
Я судорожно кинулся под кровать, где действительно нащупал еще несколько веревочных мотков. Воспользовавшись секундной свободой, Том поднялся на колени и куда-то пополз, я сжал его, как удав, опутал канатом, что ездовую лошадь, и начал торопливо и крайне грубо сооружать импровизированную узду – вязку, отдаленно напоминающую бокс. Тома было не заткнуть. Он то рычал, то грязно насмехался, то выплевывал фразочки типа: «кто тебя учил плести макраме, Хемсворт?» или «какой же ты быстрый! Моя мама вяжет быстрее». Сволочь ты, Хиддлстон. И это при том, что я демонстрировал чудеса ловкости рук!
Доплетя бокс меньше, чем за минуту, – ей богу! – я швырнул этого мерзавца на спину ровно с той злобой, какая во мне бушевала, пока он задирал меня. Том вскрикнул от неожиданности, я схватил в зубы третий моток, дернул его за ногу и принялся обвязывать лодыжку. Строптивый нашел себе новую забаву – пинать меня свободной ногой. Мне пришлось пару раз его смачно шлёпнуть. Но ему нравилось, черт побери, и он пинался снова.
Я тоже над ним подшутил, не думайте! До самых ушей ему ноги вздернул. Вот теперь смейся, малыш, в такой-то удобной позе.
Но он смеялся! И еще как… Прям заливался от смеха, когда увидел, что я с ним учудил.
- А-ха-ха! Ну что это? Я себя развратником чувствую!
- Давай заснимем и отправим твоей маме, а?
- Давай.
- Я за телефоном.
Увидев, что я и впрямь ушел, Том вдруг зашелся мольбами.
- Крис? Нет, не надо! Я же не серьезно!
Да ладно, Томми, я и не думал. Я-то за презиками шел.
Когда я вернулся, мой развратник уже покраснел, как школьница.
- Испугался?
- У меня ноги затекли, – шумно выдохнул Том.
- Покачать тебя? – я взял его за колено и покачал туда-сюда, как неваляшку. Его поза – качелька – позволяла учинять подобные издевательства: широко разведенные ноги плотно привязаны к груди, согнуты и так же туго обвязаны от колен до голенищ. Правда, не настолько туго, как это можно проделать с гибкой женщиной.
- Кри-ис. Развяжи. Хотя бы одну.
- Нет. Но если тебе больно, могу привязать и себя. Удовлетворит?
Том отвернул голову в сторону, томно вздыхая и жмурясь:
- Хорошо.
Я сообразил себе какую-то жуткую удавку вокруг шеи, продел веревку через петельку на груди Тома и стал натягивать, как вдруг он порывисто схватил «поводок» зубами и резко дернул на себя. От неожиданности я поддался, оказался в сантиметре от его лица и, конечно, не смог отказать себе в поцелуе. Тем более что Том ответил, да еще так охотно!
Очень плавно, не разрывая поцелуя, я перешел в стадию соития и заработал бедрами активно, но бережно, пла-авно. Том отстранился, застонал и стал водить губами по моему мокрому от пота лицу.
- Я схожу с ума-а, – скорее, провыл, нежели произнес я.
- Отчего? – скорее, проскулил, нежели ответил Том.
- Когда мы привязаны.
- Это…связка…у альпинистов. Один падает…другой тащит.
И мир воронкой затянуло в глубину одного запредельного поцелуя.
Я опомнился, только когда перерезал Томовы путы. На самом деле не так: я опомнился – на мгновенье – когда кончал, потому что я, взрослый мужик, заливался слезами. Это всё, что я помню. Не знаю, что заставило меня так неистово плакать, какие такие неземные восторги или переживания. Я слышал не раз, что люди, бывает, плачут во время совокупления. Не думал, правда, что и я на такое способен. Каждый день узнаешь о себе что-то новое.
Итак, как я уже сказал, растерзав Томовы тенета, я лег рядом с ним, и он в свою очередь позволил мне обнять себя сзади, как ласковому супругу. И мы прижимались друг к другу. И я думал о том, как я люблю его. И больше ни о чем.
- Том.
- М?
- Ты никогда не говорил, что для тебя значит карьера. Чего ты хочешь? Академической степени или там…стать знаменитостью за счет какого-то открытия?..
Около минуты Том молчал.
- С чего ты решил?
- Я просто думаю, насколько для тебя это важно.
- Крис, – он тихо вздохнул и поерзал плечами. – Не хочу я быть академиком и знаменитым быть не хочу. С чего ты взял вообще? Мне и в тени быть хорошо. Даром мне не нужны эти лучи славы.
- Ты говоришь серьезно или просто мне поддакиваешь?
- Я не поддакиваю тебе. Выбрось из головы, что я когда-то хотел быть Эйнштейном или Нобелем. Я люблю науку, мне интересны эксперименты и результат тоже интересен, но не нажива и не слава. Я не хочу славы. Я ее, если угодно, боюсь. Ну ее к черту, эту славу.
- А что-о…ты тогда хочешь?
Том вновь вздохнул, уже громче.
- Любишь ты допытывать. Жить с тобой. Всё?
- Серьезно?
- Нет. Я тебя ненавижу.
- Ты меня любишь.
- Еще чего.
- Ты мечтаешь посвятить себя любви и заботе, угождая только моим прихотям.
- Щас!
- И ревностно оберегать меня от чужих посягательств.
- Ты ребенок мой, что ли?
- Я твой властелин, – мои губы перекочевали на его шею.
- А рассуждаешь, как дитятя.

И вновь мое дырявое суденышко, сухо трещащее от морской соли и палящих лучей, невесть каким ураганом отбросило в океанические просторы. Море и звезды, звезды и море. Нежный бриз орошает мне лицо мельчайшими брызгами волн. Земли и близко не видно. Но вдруг всё обрывается в бездну. Я просыпаюсь, прибитый к берегу, скелет моей лодки разорван на отдельные доски, а вокруг – ни души. Даже голос мой исчезает где-то в тропических дебрях далеко впереди.
Всё как во сне, отвратительном дурном сне, от которого стремишься избавиться, смыть проточной водой вместе с холодным потом. Черт возьми, думаешь ты, да как же мне может сниться подобная чушь! Прочь из моей головы! Но было ли с вами такое, что наваждение не уходит, одурь не спадает, от сердца не отлегает, а напротив – вонзается глубоко, до тошноты глубоко?
Чтобы подвести читателя к кульминации, так или иначе нужно время. Но если между моей прежней, беззаботной и безоблачно счастливой жизнью и адскими глубинами, в которые я неосторожно канул, что если расстояние между ними измеряется не более чем секундой? Вот он я – бодрый, живой, неодинокий, – и вдруг меня нет. Страшно подумать, как быстро приводит в исполнение Его Величество Фатум свои приговоры, как просто он дает нам порой радость, любовь, утешение, и как шутя он их же у нас отнимает!
Но это, пожалуй, несвоевременная лирика, которую сложно принять всерьез. Куда больше скажут факты, голые факты, в которых я теперь абсолютно ничего не понимаю! Эти сонмы дат, цифр, имен, витающие в пространстве, как в темной энергии, сочащиеся в сосуд моего бурлящего разума, в котором вся эта мерзость кипятится, лопается, дымится смрадными миазмами… Ну что ж, хорошо. Факты так факты.
07:30 утра. Том варит мне кофе, я съедаю его божественный омлет с кусками ветчины, зелени и прочих тайных ингредиентов. Одеваюсь, беру кейс, обнимаю Тома на прощанье, ухожу. Пять минут грею мотор и специально жду в машине, пока Том с Хемом выйдут на прогулку. Когда те привычно скрываются за раздвижными дверьми продуктового, жму на газ и поворачиваю в сторону офиса.
08:00 до 16:30. Просиживаю штаны на работе. Поднимаем с Уорреном древние папки, полдня силимся разобраться в старом замороженном деле, полдня халтурим.
17:00. Заезжаю в магазин, беру сигареты и бутылку Джеимсона на случай романтического вечера.
Примерно 17:20. Вваливаюсь домой. Окликаю Тома, минут пять играю с собакой. Раздеваюсь, отношу коньяк и сигареты на кухню, осматриваю квартиру. Тома нет. Звоню ему на мобильный. Долгие гудки. Сбрасываю, жду несколько секунд, набираю вновь. Абонент недоступен. Беру из буфета бокал для виски, освежаю его Джеимсоном, делаю пару глотков. Звоню в третий раз. Абонент недоступен. Пока еще спокойно делаю третий глоток. Извлекаю телефонную трубку из щели дивана, набираю номер матери Тома. Четыре тревожных гудка.
«Слушаю».
«Миссис Хиддлстон, это детектив Хемсворт. Ваш сын…»
«О! Да вот только уехал – час-полтора назад, – матушка Тома, хоть и была кроткой добродушной женщиной, не питала ко мне особой любви. Ведь всему есть придел. Тома она боготворила, даже несмотря на его предпочтения, о которых она, разумеется, знала. Но никто, ни один Томов поклонник доселе так нагло не вырывал ее чадо из ревнивых материнских объятий. А я вырвал. – Он разве не с вами?» – нотки злорадства в ангельском голосе.

[Asgard Guest]

«Нет. Потому-то я и звоню».
«Тогда он с Рупертом».
Мое сердце на миг останавливается, чтобы вновь забиться скорее, чем может выдержать человеческая грудь.
«С кем?!»
«Ах, да успокойтесь вы! Ничего страшного. Его старый приятель заехал к нам…»
«Достаточно! – мой голос похож на рёв, руки готовы крошить каждый попавшийся предмет. – Ждите там, я буду через минуту».
Ирония случая. Она и не знает, о каких страшных вещах говорит с такой непринужденностью. Эта святая женщина, сама того не ведая, читает мне смертный приговор, как какую-то смешную побасёнку. Том, что же ты наделал…
Я мчусь к машине даже быстрее, чем в тот раз, когда гнался за этим негодяем, этим злосчастным Рупертом. Выезжаю. По пути едва не сбиваю кошку. Не помню, может даже, она была черной. Не помню, в котором часу оказываюсь перед дверью родной Томовой квартиры, но солнце уже стремится зайти за горизонт, поглотив вместе со светом и последнюю надежду разыскать еще не остывшие следы Тома. Его мать отпирает дверь, едва заслышав стук. На ее лице недоумение и плохо скрываемая неприязнь. Я делаю шаг в коридор.
- Я слушаю вас, мадам. Всё – от начала и до конца.
Миссис Хиддлстон, уже привыкшая к моему лейтенантскому тону и холодному взгляду, снимает изрядно обветшалый кухонный фартук, вешает на крючок к прочей одежде, – в основном курткам Тома, которые, как некие реликвии, висят нетронутые и ненужные, – нервно расправляет старое платье.
- Что-нибудь случилось, мистер Хемсворт?
- Мы выясним это, как только я узнаю от вас все подробности.
Вновь повисает неловкая пауза. Женщина поправляет подстриженные седые кудри, теребит крупную серьгу в ухе и как-то нерешительно разводит руками.
- К Тому приехал его старый друг. Я сказала, что он сейчас не тут. Он представился – Руперт, как я уже сказала. Попросился войти.
- И вы впустили?
- А что такого? Руперт увидел настенные фотографии – вот эти, нашел тут себя. Видите? – она постучала пальцем по стеклу, за которым пряталось то самое маленькое фото, в которое я влюбился раз и навсегда, увидев лишь однажды. Сияющий и прекрасный Том, его друзья… И сморщенный палец миссис Хиддлстон, остановившийся под физиономией до боли знакомой, глядящей куда-то в сторону с самым что ни на есть подлым выражением. Похоже, Руперт Юр, умница-фотограф поймал отличный момент, когда ты забыл спрятать свою шакалью хитрость. Хотя на самом деле это ведь не более чем неудавшееся фото, которому я придаю пророческий смысл. – И раз уж они с Томом действительно такие друзья, – продолжает чопорная миссис Хиддлстон, – я позволила мальчику зайти, выпить чаю.
- Так. Вы его впустили. А Том?
- О, Том… Видите ли, Руперт оказался ужасно милым и веселым. Мы с ним насмеялись вдоволь, а потом он захотел разыграть Тома.
- Разыграть?!
- Да что вы так вскидываетесь! Он всего-то решил устроить небольшой сюрприз. Попросил меня позвонить Тому, но так, чтобы тот не догадался о его приезде.
У меня ком встает в горле. Беззаботная дамочка продолжает щебетать.
- Ах, я и забыла, когда в последний раз выкидывала такую шутку! Наплела Тому, будто у меня беда с трубами водоснабжения. Руперт так хохотал, когда Томми зашел на кухню! Бедняжка весь аж пятнами покрылся. Ну и разыграли мы его! – она всплескивает руками и добродушно улыбается. Но стоит ей остановить взгляд на моем окаменелом лице, как веселье тут же бесследно пропадает. – Милостивый боже! Да что же случилось, сэр? Как же вы побледнели!
Я делаю символический шажок к ней на встречу. В желудке у меня плавятся обжигающие куски льда, руки дрожат, как у паралитика.
- И неужели вы не заметили? – говорю почти шепотом. – Неужели вы не взглянули ему в лицо?
- О чем вы? – моя дрожь незримо передается пожилой леди. Конечно, я говорил о Томе, о его лице, о его страхе и беспомощности. Она не понимает.
- Оставьте. Куда они уехали? На чем? В какую сторону?
- Прошу вас, скажите мне! – с мольбой восклицает женщина, порываясь схватить меня за пальто, но не решаясь и прикоснуться. И правильно, ведь я могу сорваться в любую секунду.
- Мадам. Говорите. Говорите сейчас же!
Она вздрагивает, нервно трогает напомаженные губы и выдыхает вне себя от волнения:
- Ох, если бы я знала. Если бы я знала!
- Ну же, вспомните хоть что-то!
- Ох, кажется…кажется, Руперт был на машине. Да, внизу стояла его машина, он говорил…
- Куда он его повез?
- Я не знаю. Клянусь вам, сэр, я не знаю! Я же не…я… Руперт, кажется, хотел прокатить Тома по городу. Он так сказал.
- И больше ничего?
- Ох…ох…я не знаю, клянусь вам… - Тут я разворачиваюсь к двери, намереваясь окончить разговор, но бедная миссис Хиддлстон удерживает меня за плечи мертвой хваткой старой волчицы, у которой отняли сосунка. – Пожалуйста, не уходите! Что с моим Томом, что с ним?!
Я останавливаюсь вполоборота. Кажется, взглянув ей в глаза, я тотчас испепелю несчастную мать своей жгучей ненавистью. Глупое сравнение, однако, наши с миссис Хиддлстон отношения представляются мне соперничеством двух правящих партий, где государство – это Том. Картонная официальщина, почти куртуазная вежливость… Полноте! Да я прекрасно вижу, в какие ряды меня ставит эта дама: для нее я полнейшее недоразумение, убежденный бюрократ, чернильная душонка, бессердечный и беспощадный страж закона, который по какой-то надобности вцепился в ее бедного сыночка. Этакий инспектор Жавер. И есть ли право возражать? Как должно, маменька уже подыскивала Тому невест, чтобы, так сказать, передать из рук на руки. А тут вдруг возникает какой-то злобный и страшный тип в черном пальто, да еще и с адской гончей на поводке (прости за такое сравнение, мой малыш Хем)!
Я собираю в кулак свою последнюю волю и, глядя все так же в стену (а точнее, на шкаф, где висят куртки Тома), выдавливаю из себя следующее:
- С Томом ничего не случится. Я немедленно приложу все усилия на его поиски.
- Ах, сэр! – она зажимает рот ладонями, подобно героиням романов. – Кто был этот человек? Ради всего святого, скажите!
Я наконец решаюсь взглянуть на нее, но взгляд мой туманный и проходит едва ли не сквозь.
- Этот человек опасен – вот всё, что нужно вам знать. Он тот, о ком, возможно, предупреждал вас Том.
Слова замирают на губах миссис Хиддлстон.
- Я должен идти. Будьте на связи, если узнаете что-то. Они…не должны были уехать далеко.
На том окончился наш шекспировский диалог. Время было шесть вечера.
Следующие несколько дней прошли как в лихорадке. Я рисковал пасть жертвой голода или бессонницы, так как не мог ни есть, ни спать. Я мог только пить коньяк, или что там попадется мне под руку, выкуривать сигарету за сигаретой и заниматься безуспешными поисками пропавшего Тома. На улице, где жили Хиддлстоны, были опрошены свидетели, многие запомнили черный мерседес, стоявший у подъезда дома. Мы сосредоточились именно на этом мерседесе. Где еще его видели? Отмечался ли он в каких-то транспортных нарушениях? Мы разместили всюду объявления с фотографией Тома к уже имеющимся наводкам, дополненным бесчисленными изображениями поганой физиономии Юра. На второй день в участок сообщили, будто один патрульный на выезде из города остановил похожий автомобиль, и якобы за рулем сидел тот же мужчина, но у патрульного не было повода проверить документы (а заодно и допетрить, кого он пропускает!), так что Юр, или кто бы там ни был, выехал на северное шоссе без препятствий. Я отправился в лечебницу святого Бертвальда искать сведений у Квентина Юра. Нам устроили короткое свидание. Старик, кажется, обрадовался мне, с минуту чесал бороду и в итоге сообщил, что по северному шоссе Руперт мог добраться до дома своей тетки по материнской линии, которой осталась хижина лесничего от ее покойного мужа. Бывшая жена Квентина и соответственно все ее ближайшие родственники ненавидели профессора, но его единственного сына они обожали, так что на тетушку наш беглец вполне мог полагаться. В тот же день, а точнее, ближе к вечеру я прихватил с собой Уоррена, и мы двинулись по северному шоссе, пока через несколько часов в густом сумраке нам ни показался тот самый бледно-зеленый деревянный домишко, который описывал профессор.
Я заглушил мотор слишком поздно. К нам из-за почерневших от влаги и холода буковых стволов вышла немолодая лесничиха в коричневом джинсовом комбинезоне, заправленном в меховые сапоги, старой синтепоновой куртке, расстегнутой до половины, и вязаной шапке. В руках у нее был топор и круглое полено, которое она, по-видимому, не успела расколоть. Хижина находилась метрах в семи от дороги. Очевидно никакого въезда не было, потому что дом был сплошь окружен если не деревьями, то пнями и буреломом. Мы вышли из машины. Ветер поднялся просто ледяной. Лес недружелюбно скрипел, стряхивая ветвями комки выпавшего утром снега. Я подошел к лесничихе, приказывая Уоррену проверить дом.
- Лейтенант Крис Хемсворт.
Женщина бегло взглянула на мой жетон и вновь напуганно заводила водянистыми глазами.
- Что происходит?

[Asgard Guest]

- Руперт Юр – ваш племянник?
Она округлила глаза еще больше.
- Мой.
- Он здесь?
Лесничиха помялась на месте, кинула в снег полено, прислонила к дереву свой топор и хотела было мне что-то сказать, как вдруг из хижины донесся голос Уоррена, зовущий меня. Я ринулся туда. Входная дверь была приоткрыта. Широкая прохожая с кирпичной печью в углу встретила меня пустотой, зато, стоило мне достичь следующей тесной комнатки, как ситуация приняла неожиданно опасный поворот.
В этой комнате тетушка Руперта держала сушеные грибы, ягоды, ящики с овощами и ряды банок на многочисленных подвесных полках. Ниже был люк, который, видимо, вел в погреб. Сейчас деревянная крышка люка была распахнута, и оттуда по пояс высунулся Руперт Юр собственной персоной. В руках у него было двуствольное охотничье ружье, которым он уверенно целился в Уоррена. Уоррен (жирный кретин!) стоял лицом к нему с поднятыми руками, у ног лежал пистолет. Мне хватило секунды, чтобы нацелиться в проклятый висок Руперта, стоя в дверях.
- Это я дал маху, – виновато сознался мне Уоррен, пожимая плечами. Этому лень было даже испугаться – что с него взять! – Повернулся спиной, а он как выскочит из погреба!
Руперт весело рассмеялся.
- А мне нравится этот толстяк!
- Заткнись, мерзавец, – набычился Уоррен.
- Эй! Кто у кого на мушке?
- Не забывай, что и ты на мушке, – я покрепче сжал рукоятку Глока.
- Как и ты, – приглушенно ответил Юр, даже не глядя в мою сторону. Я тут же вздернулся, но Руперт меня остановил. – Э-э нет! Смотреть на меня. Тетушка, ну-ка ткните его хорошенько.
Я почувствовал затылком касание холодного ружейного дула. Вот так тетушка!
- Потолкуем? – Руперт насмешливо улыбнулся мне.
- Где Том?
- Я ждал этого вопроса! Вот только… - Он задвигал плечами и поморщился. – Черт, неудобно же стоять на этой узкой лесенке. Чего доброго, свалюсь. Выберусь-ка я… - Он сунул ружье под мышку, уперся свободной рукой в пол и неуклюже выполз наружу. На нем была всё та же меховая куртка и темные брюки с налипшей на них паутиной.
- Юр, сюда приедет подкрепление. Дом оцепят, и ты никуда не денешься, разве что выроешь подкоп в своем погребке.
- Да ну? – он потянулся, как ни в чем не бывало, и взял двустволку в обе руки, целясь Уоррену в голову. – Мне же не впервой убегать. Ты, помнится, тогда быстро выдохся.
От злости, кажется, у меня на лице заходили желваки.
- Говори, где Том.
- Детектив, да ты не переживай! Жив твой Том, чего мне его убивать? Мы с ним давние друзья. У него даже подарочек мой есть, – его лукавая рожа сделалась еще гаже. – Помнишь тот складной ножик? Он им картошку чистил в походе. Знаешь, он мне тогда за него отплатил по-свойски. Ты же понимаешь, о чем я? – ублюдок подмигнул мне и утробно заржал. – Ну ладно, ладно! Шучу! Хотя Том…он в сущности мало чем отличается от своей подружки.
- Где. Он.
Удивленный моим хладнокровием, Руперт посерьезнел, пожал плечами и перешел наконец к делу.
- Он не здесь, детектив. Надо было еще пару денечков потянуть.
- Куда ты его спрятал?
- Далеко отсюда. Ты его точно не найдешь.
- Чего ты хочешь?
- А вот и правильный вопрос! Итак, чего я хочу. Видишь ли, от Тома мне кое-что надо, но это много времени не займет, можешь быть спокоен. Еще мне кое-что надо от тебя. Но предупреждаю: тебе это не понравится.
Юр отвел взгляд и после этого смотрел уже только на Уоррена.
- Говори.
- Хорошо, детектив. Ты только не нервничай – я тебя знаю. Движение – и твои мозги окажутся на потолке.
- Говори!
- Видишь ли, благодаря вам, легавым, и прессе я стал чересчур популярным на острове. Людская молва что морская волна, ну, ты знаешь. Не вижу иного выхода, кроме как свалить на материк, но-о тут есть свои трудности: переезд через границу, липовые документы… Трудно это делать, когда у тебя на хвосте стая легавых и один ревнивый любовник. – Тут Уоррен бросил на меня шокированный взгляд. – Так вот, детектив. Вышло, что мы за последнее время неплохо друг друга узнали. Наверное, ты меня ненавидишь. – Руперт издал короткий смешок. – Не сто-оит. Ты просто помоги мне сделать всё по-тихому, а я тебе верну Тома.
Мое сердце неистово застучало. О чем я думал в тот момент? Уж точно не о долге службы и не о чести. Я думал о том, как скорее вернуть любимого человека.
- Допустим, что я согласен.
Глаза Уоррена сделались просто дикими. Быть может, он молчал лишь потому, что в нем еще теплилась крошечная надежда на некий хитроумный план, который родился в моей голове, потому я и блефую перед Рупертом.
- Так, с этим разобрались, – облегченно улыбнулся Юр. – А вот теперь самая неприятная часть договора. Я сказал, что мне нужны твои с Томом услуги. Но мне совсем не нужны лишние свидетели, тем более полисмены, как вот этот вот толстяк.
Глаза моего напарника истерично перемещались от Руперта ко мне и обратно.
- Короче, хватит болтать – скажу прямо. У тебя три варианта на сегодня: спасти Тома, спасти толстяка или оказаться с пробитой башкой. Выбирай.
- Да ты совсем рехнулся! – я вне себя от волнения сделал грозный шаг к нему, но Руперт остановил меня воплем возмущения.
- Тихо! Стоять на месте, мы же договорились!
- Ты охренел!
- Этот дуболом всё разболтает, у него на роже написано! Я не согласен доверять свою жизнь безмозглому жиртресту! Да ты сам глянь на него! Глянь! – он дернул ружьем, как бы указывая на Уоррена. – Он же так нихрена и не понял! Уоррен, очнись! Твой лучший друг трахает бывшего подозреваемого. Ты в курсе, Уоррен? Конечно, не в курсе! Детектив, да о чем ты еще думаешь! Он никогда тебя не поймет! Я бы на твоем месте уже сто раз пустил ему пулю в лоб и забыл! А-а!.. Может, ты боишься, что я тебе вру? Тетушка, уберите к черту это ружье. Нет, дайте его мне, – лесничиха у меня за спиной, похоже, медленно опустила оружие и передала его племяннику. Руперт поймал второе ружье свободной рукой и бросил его в погреб. – Вот так. Всё, детектив, теперь ты видишь, что мы не хотим тебя убить. Теперь решайся. Решайся, потому что мне лично твое решение известно с самого начала!
- Да откуда тебе знать, падаль, – произнес я глухим рыком, едва ли по-волчьи не щелкая зубами на ненавистного ублюдка.
- Потому что, детектив, ты никогда не увидишь Тома. Никогда. Никто, кроме меня, не покажет тебе дорогу. Можешь хоть носом землю рыть, а он всё равно умрет. Умрет, детектив. Оттуда, где он сейчас, не выбраться. Хочешь оставить его там? В одиночестве, без еды и воды? Будешь жить, зная, что он где-то мучается, умирает, зовя тебя на помощь? Будешь искать…
Его голос оборвался, заглушенный пороховым хлопком. Я выстрелил наобум раз пять, каждая пуля угодила в его гнилое тело. Он не успел и нажать на курок: тут же потерял равновесие и рухнул в погреб спиной назад, но ударился о крышку, согнулся надвое и уже плавно нырнул вниз. Последними скатились его длинные тощие ноги, а затем мы услышали глухой удар об пол и звон битого стекла.
Смутно помню, как добирался до шоссе. Рыдала лесничиха. Уоррен задавал мне какие-то вопросы, орал, махал руками. Уже возле машины я грубо оттолкнул его от себя и сказал, что поеду сам, а он пускай разбирается с теткой. Потом я уехал. Добрался до города в пьяном беспамятстве. А куда дальше? Куда? На очередном повороте встал в пробку. Всё как будто умерло. Я не здесь. Не здесь. Снег засыпает лобовое стекло. Фонари и неоновые вывески горят, как маяки в ночи. Всё как будто притаилось, ждет удобного момента для нападения. Где я и куда двигаюсь? Эти метки ничего не сообщают. Вот аптека, вот прачечная, там бутики дамской одежды, светящиеся пиллары и билборды с изображениями красивых женщин… Прямо надо мной нависает громадный призматрон на щите, с которого глядит веселая парочка, завлекающая модным планшетом Apple. Призмы поворачиваются, картинка меняется. Я вижу крупную объемную надпись «PokerStars» на черном фоне. На месте буквы «о» изображена карточная пика. Я бормочу вслух, пытаясь вызвать в памяти зыбкое воспоминание, ухватить потерянную ниточку: «Звезды покера, звезды покера…» Огромная пика засасывает меня, как черная дыра.
И я вспоминаю.




А теперь объяснение от автора, как я и обещала. Знаю, что был оговорен ХЭ. И он был бы, но я поняла, что не могу закончить рассказ, когда моя фантазия совсем даже не иссякла и логически его можно продолжать и продолжать. Но не как цельную работу. Во-первых, мне уже надоело писать инкогнито И вообще - я его забираю себе, да-да. Теперь это мой фанфик, бвахаха! Во-вторых, стиль. Мне надо поменять стиль, чтобы продолжать, а в рамках одной работы так не делается. В-третьих, жанр. Я собираюсь "уехать" в другую сторону. Поэтому, милый заказчик и товарищи-читатели, у меня нет для вас ванильного конца, но есть свежая трава. На этом всё. Спасибо, что были с нами

[Бегун на длинные дистанции]

Безысходность
Персонально мне ванильный конец не очень нужен был, но чтоб все закончилось вот так вот, на середине...
Безусловно, понятно, что данный говнюк сильно преувеличил собственный интеллект, и Крис Тома найдет, если как следует подумает мозгами, но, елки-палки, такой сюжетный поворот как-то уж очень крут для окончания рассказа.
Обычно можно самому выбрать, будешь ли читать продолжение, а тут автор как бы выбора не оставил.

Но в любом случае спасибо, буду ждать продолжения истории

[хомба]

«Звезды покера, звезды покера…» Огромная пика засасывает меня, как черная дыра.
И я вспоминаю.

...что как бы наводит нас на вполне определенную мысль)
Я правильно понимаю, что этим заканчивает одна часть и начинается новая, а все предыдущие события можно рассматривать и как начало истории, и как отдельный фик?
В любом случае - блеск! На этом моменте мне почему-то вспомнились "Американские боги" Геймана, хотя, казалось бы, причем здесь они) Круто, короче говоря. Хорошая трава наварилась)

[Asgard Guest]

такой сюжетный поворот как-то уж очень крут для окончания рассказа.

Знаете, а по-моему, чем круче...тем круче

а тут автор как бы выбора не оставил.

Да ладно! Если рассказ надоел,его можно и на середине бросить, кто ж вас заставляет! Я лично не заставляю

Но в любом случае спасибо, буду ждать продолжения истории

Хорошо

...что как бы наводит нас на вполне определенную мысль)

Я рада,что мы друг друга поняли

Я правильно понимаю, что этим заканчивает одна часть и начинается новая, а все предыдущие события можно рассматривать и как начало истории, и как отдельный фик?

Конечно.

Хорошая трава наварилась)

Мерси-с

"Американские боги" Геймана

А у него что?

[хомба]

А у него что?

Мракобесие
Ладно, на самом деле, сложно сказать. Вот правда) Просто впечатлило похожим образом.

[Asgard Guest]

Просто впечатлило похожим образом.

Ну каким?

[хомба]

Ну каким?

Вроде, ожидается некоторый драматизм. И эпичность. Они есть, но они сдобрены хорошей порцией теплого, мягкого цинизма и чем-то в духе "ах ты ж йопта! что бы это могло значить?". Яснее выразиться не могу) Ржешь сквозь слезы, и читать не скучно. И детализация! И аллюзии! *фанфары*

[Asgard Guest]

Крутая вещь, видимо

[Ta-sy]

спасибо))) замечательная работа!
так все лихо закрутилось-то! просто ах!
только, автор, миленький, киньте, пожалуйста, хоть ссылочку, где можно было бы все-таки узнать чем дело-то закончилось. а?
а то ведь очень-очень хочется)))

[Asgard Guest]

спасибо))) замечательная работа!

Рада стараться

только, автор, миленький, киньте, пожалуйста, хоть ссылочку, где можно было бы все-таки узнать чем дело-то закончилось. а?

Ну,для начала мне предстоит еще это написать Но ссылку дам, отчего же.

[Asgard Guest]

Заказчик долго думал чего б такого умного сказать)))) Потрясающе захватывающий сюжет,настроение,атмосфера которыми проникаешься с первых строк,, а тут еще и оказывается,что это не конец)Так,как я тормоз и потому любитель очеееенннь длиннных макси,притом,что изначально думалось,что если,кто и возьмется за выполнение этой заявки,то будет стандартная пвпешка))))Я чрезвычайно счастлива,что вдохновила на столь изящную,стильную,вещьОчень жду ссылки на долгожданное продолжение и спасибище вам огромное милый автор

[Asgard Guest]

то будет стандартная пвпешка

Ну это уж совсем банально.

Очень жду ссылки на долгожданное продолжение

Вот кстати насчет ссылки. Как я ее дам,если ни мне,ни вам до конца круга нельзя раскрываться?

и спасибище вам огромное милый автор

Да пожалста,милый заказчик! У меня лично всегда есть, что предложить, лишь бы читали

[хомба]

Вот кстати насчет ссылки. Как я ее дам,если ни мне,ни вам до конца круга нельзя раскрываться?

Могу посодействовать!) готова перекинуть ссыль заказчику, если и он, и автор откроются мне в личку.
тем более, что самой любопытно

[Бегун на длинные дистанции]

хомба, а мне ссылку скинете? Тоже ведь интересно.

[SomethingWeird]

тоже подписываюсь под ссылку. Уж очень интересно дочитать эту прелесть

[Мертвый принц]

Да, и я тоже )))

[хомба]

Ребят, я всем скину, если на то будет авторская воля)

[Asgard Guest]

хомба, договорились
Заказчик,дело за вами.
а.

[Asgard Guest]

Я уже ))))Жду-жду*повизгивает и ерзает от нетерпения*

[Asgard Guest]

Вы мне-то потом назовитесь А то буду гадать.

[Asgard Guest]

Конечно,обязательно представлюсь ))))